Дубль три.

Как все закончилось?

Выждав, как всегда, неделю, звоню. В трубке - женский голос. Разумеется, разговора не вышло. С горя выкуриваю весь план сразу (еще  тот, намученный вместе с ними). Тащит совсем чуть-чуть, хотя в первый момент чуть сердце не разорвалось. Потом звонит Ловер, зовет в гости и я отправляюсь в путь, длинный, как судьба. Ночное Бескудниково. Кажется, что каждая машина тормозит возле меня, в то время как я, бодро размахивая руками меряю шагами обочину. (Может, они правда тормозили?)

Путь до метро занял около двух часов (по ощущению), еще столько же - на нескончаемом метро. Менты - те просто повыпучивали зенки - кто-то это идет такой накуренный и такой застреманный? ЭТо я иду на встречу с Ловером и мои документы в полном порядке, а вены чисти и даже дома нет ни капли плана, и чего только они смотрят? А Ловер, когда увидел меня, первым делом поинтересовался:"ЧТО ты курила?" (И это человек, который никогда в жизни не курил и вообще едва представляет, что это такое).

 

- Девушка, вы замужем?

- Как видите, у меня нет ни кольца на пальце, ни блеска в глазах.

 

И вот наступил день, когда все глупые мечты вышли боком. Доигралась, наконец-то. Не каждая женщина удостаивается внимания сразу четверых мужчин.

- Не каждая женщина удостаивается внимания сразу четверых мужчин - торжественно, наполняя голос потоками неотвратимости, сообщил Гоша, в то время как Фарид, Дыба, Алик и сам он уселись в кружкок подле меня. Четыре пары похотливых оголодавших глаз сгрудились на моей неврзачной, в общем-то, персоне, заставляя разум пылать сильнее, чем тело. Для описания чувств, меня охвативших, слов еще не придумано. Если ты мечтаешь о чем-то безбожно отвратительном, ну, скажем, чтоб твой сосед попал в аварию и лежал, разбрызгав мозги по асфальту, мечтаешь, разумеется, неявно, подсознательно, то, когда это вдруг происходит, то испытываешь весьма сложную гамму чувств, гремучую смесь удовольствия, стыда, удовлетворения, восторга, сочувствия, наконец, не знаю, как называется это чувство, типа "я тут не причем, оно само".

- Мы решили, что сегодня это должно наконец свершиться. Сначала - с Аликом и Дыбой, потом - со мной и Фаридом.

- ?

- Ну да. Ты должна. Сопротивление, как ты, наверное, понимаешь, бесполезно. Мы же не хотим применять силу...

Я с ужасом наблюдаю перед собой их пьяные красные рожи, недопитую водку на столе и бегающего окрест Гошу, и из всего этого явствует, что сопротивляться действительно бесполезно. Бред о групповухе должен был неминуемо свершиться с минуты на минуту, я спиной слышала напряжение, нависшее в комнате, берущее начало, по всей видимости, у них в штанах. Ничто, казалось, не в силах было спасти мое бедное тело от поругания. Но я хотела только Фарида. Может, это меня спасло? А он уже скакал вокруг, хватал мои руки и засовывал в ширинку Гоше, и, собственно, как это часто с ним бывает, всячески домогался к нему.

- А давайте лучше... - меня не то, что осенило, просто всплыла другая давнишняя мечта, - давайте лучше Гоша будет трахать Фарида, а я - смотреть и дрочить?

Они осоловело воззрились на меня, будто я изрекла нечто святотатственное.

- Нет, как это так?

- Нет, - засуетился Гоша, - я его совсем не хочу.

- Зато он тебя ох как хочет.

Тут начались бессмысленные и бесплодные дискуссии о том, кто кого хочет, о пидарстве как культурном феномене и т.п., а тем временем Фарид схватил меня в охапку и уволок в ванную. Остальным оставалось только тупо ломиться в дверь.

- Ты меня любишь?

Вот это начало! И смотрит, гад, в глаза своими персидскими карими пуговками.

- Здесь обязательно любовь нужна, иначе ничего не выйдет.

- Безумно, - отвечаю я, понимая в тот миг, как безумно он мне безразличен, но... все равно, какая-то дрянь тянет меня к нему как магнит.

Шестьдесят минут мы испытывали его пьяный нестоячий хрен на прочность. "Ведь были же минуты счастья, - сокрушался он, в очередной раз теряя эрекцию. "Да, были", - думаю я про себя, прекрасно понимая, что он даже не в состоянии вообразить себе, что это за минуты счастья, когда у нас, кажется, начинает получаться трах. Как у Баяна Ширянова, когда наркоман пытаестя найти контроль и вот-вот кажется нащупал, ан нет - опять срывается. Под конец на моем позвоночнике уже не было живого места, все тело ныло так, точно по мне бревном прошлись (мы пытались делать это стоя, сидя, лежа в ванне, с водой и без) Наконец он разразился жидкой белой струйкой, посмеялся, и мы, как ни в чем не бывало вышли наружу.

Троица оставшихся за дверью была в бешенстве. Фарид сразу ринулся на кухню пожитрать плов, оставив меня на растерзание этим недоумкам. И опять, опять начались дискуссии - теперь уже о женщинах, об анальном сексе, о кунилинге и т.п. А тем временем Дыба уволок меня в ванную, где, не вынимая сигареты изо рта, выебал ровно три раза (то есть, для меня это было три раза, а для него - всего лишь один, но оччень долгий)

- Господи, как хорошо, Дыба, - плакала я (в третий раз уже настоящими слезами), - Ну скажи, ну как же так... Вот хорошо тебе, когда у тебя хер такой здоровый - вроде как больше ничего и  не нужно, и все женщины твои, а если бы было не так...

Дыба загадочно улыбался. Он не знал, как это - не так.

- Расскажи, с кем ты на работе ебешься, - запросил он на втором витке.

Хотела сплести что-нибудь, да не могла. К тому же тут из комнаты донеслось до моего слуха:

- И так я ее, и сяк, и стоя, и сидя, и лежа в ванне, с водой и без, и еще раком, а Феня самый лучший рак на свете.

Фарид, тварь, уже похвалялся перед Гошей и Аликом. Потом они уходят спть, а я, чудом вырвавшись от Гоши, и от Алику, прыгаю к нему в постель.

- Фарид, вы что там, ебетесь?

- Нет, это я так, один тут...

- А, понимаю, дрочишь значит.

- Ну да, что-то вроде.

- Только что-то многовато шуму для тебя одного. Наверное, это вы с Фенькой друг друга дрочите.

- Да нет, она спит уже.

- Фарид, почему ты все время врешь? Я не против, чтоб вы ебались. Я уже сам сплю и ничего не хочу, но зачем ТЫ ВСЕ ВРЕМЯ ВРЕШЬ?

А мы в ту ночь ебались как оглашенные. В муку. Измочалили друг друга в муку. Простыни были мокрые насквозь, все тело болело.

- Скажи мне, что любишь меня. Без любви нельзя, без любви не получится ничего. Если ты мне сейчас не скажешь, что меня любишь, значит, никто на этом свете меня не любит.

- Покажи это при всех - мы сидели в кресле под одним одеялом, при этих словах он протягивал ко мне губы, чтоб я поцеловала его, а я не могла. Я зарывалась в одеяло у него на груди, он брал мои руки и клал себе на яйца. Трое свидетелей вокруг.

- Не могу это видеть, - говорит Гоша и лицо его перекашивается от отвращения.

Фарид плюет мне в глаз, запихивает пальцы в рот, играется, как хочет. Я не смотрю ни на кого, мои глаза закрыты, мне тупо и счастливо.

- Почему ты разрешаешь ему это? - возмущается Дыба, - Я не думал, что ты такая... Теперь ты в моих глазах...

Все кончилось, и слава богу. После того раза они все утвердились в мысли, что я люблю Фарида. И это правда. Все, кроме самого Фарида.

 

Дни тянулись уныло, мы виделись на базе, потом репетиции закончились и началась долгая и неизбывная тоска. Потом у них был концерт, но я даже не подошла. Я чувствовала глубокую обиду на Дыбу, за что, он не мог понять. На самомо деле, за сигарету, за то, что он делал это не вынимая сигареты изо рта, тем самым опошляя самое святое... Да ну и бог с ним. На концерте я познакомилась с каким-то парнем и во второй раз прочувствовала этот, казавшийся мне долгое время бредовым, феномен - эксклюзивное  влечение. Второй раз в жизни я оказалсь в такой ситуации, когда не хотела никого, кроме одного любимого человека. Фарид мерещился за каждым углом, хуже того, он действительно бродил где-то неподалеку, и это отбивало всякую охоту флиртовать. Нет, это бред, это не может быть правдой, но это так. Никто меня больше не возбуждал. Мне стало так грустно, как только можно себе вообразить - я никого не хочу, а тот единственный, кого я хочу, не хочет меня. Безвыходно. Безумно, безнадежно.

 

Потом они позвонили и сказали, что уезжают. Вечеринка с планом, прощальная вечеринка.

- Ну что же ты сидишь невеселая? Это же твои мужчины, давай, развлекай их.

Да уж, Алик, мои мужчины.

Снова пьянство, снова Дыба, снова ебля на кухне... Потом Дыба неожиданно заявляет:

- Хочешь, иди вон с Фаридом пообщайся. Иди, он ждет тебя, видишь, свет не гасит.

Так сказал и буквально выставил за дверь. Да уж, ждет, наверное.

Но он ждал. Увидев меня, подвинулся к краю кровати и дал мне подушку и как всегда трогательно доверительно повернулся ко мне спиной. Я не стала, как в прошлый раз, домогаться к его заднице, только лежала, охуевая от подкатывающего счастья и целовала тихонько его шею и это место между лопатками - редкий безволосый островок на его теле.

Я была вся мокрая. Дыба пять минут назад взял меня на кухне - мы стояли и в упоении дрочили друг друга, пока горячий поток - водопад просто какой-то - мой водопад, пока не излился мне на ноги, на брюки и трусы. И все стало мокрое, я даже не подозревала, что во мне столько воды. Итак, точно мокрая курица, я вползла к Фариду под одеяло и прижалась к его спине.

- Я вся мокрая. От Дыбы - зачем-то прошептала ему на ухо.

- Это ничего. Нормально. Ничего.

Кто мне объяснит, в чем чудо этого момента, когда ты прикасаешься к любимому? Фарид, чувствуешь ли ты этот ток, что ступает в мои пальцы, в нервные окончания

из твоих волос, и когда моя рука вьется вокруг солнечного сплетения, чувствуешь ли ты, как жизнь уходит ко мне, как моя любовь вытягивеает ее? Я хотела бы тебя выпить всего, съесть, исчезнуть и слиться, ну, и дальше все знают. Когда Гоша пытал меня "Ну скажи, о чем ты мечтаешь? Есть у тебя какие-нибудь фантазии сексуальные?" он, стопудово, ожидал услышать типа "Я мечтаю о том, как один хуй будет у меня во рту, а два других разорвут меня с обоих сторон". Но нет, Гоша, ты не прав. Если ты хочешь знать, о чем я действительно мечтаю, так вот об этом: когда я была бы мужчиной с хером типа твоего или дыбиного, и тогда я бы изнасиловала вашего Фарида распрекрасного от всей души, ткнула бы башкой в умывальник и херачила, как он меня когда-то. А он бы хрюкал и стонал от удовольствия, ибо, я точно знаю! - и он об этом мечтает, тощее изящное грациозное чудо. А иначе зачем он льнет ко мне и выгибается, как барышня, когда я ласкаю его яйца, и анус его не зря в моих руках оказался (то есть, наоборот, но так пристойнее звучит).

Птичка кучерявая.

Он уехал. Воспоминания - только тактильные. Так это странно, стремно и непривычно (а прилагательлные у меня только так и ходят - тройками. Люблю я тройки, хоть убей).

Может, оттого и не рисую его почти. Помнится, Л. я много рисовала, упоительно, видно, контуры его были важнее. (Господи, да что я, кроме контуров,знала в нем?)

Хотя, если вспомнить и  сравнить (вот Скворцов тоже любит сравнивать и вспоминать свои любови). "А Фенечка - она все слушает и на ус наматывает, летопись пишет" (Гоша, откуда он знал? Неужто читал?) Так вот, если сравнить, то Л. был всеобъемлющ что касается ощущений, кроме тактильных. Я сердцем отстукивала каждый такт его походки, его движения у меня до сих пор мурашки бегут от его голоса (на кассете), запах - что-то неуловимое, однажды, когда мы ехали сидя рядом в метро до ВДНХ, картинка - выше всяких слов, предел красоты какую вообще когда-либо видела. И притом, то была любовь с первого, так сказать, взгляда. А эта... И вспомнить не могу, когда это случиловь. Может, в R-клубе, когда он показал мне свой волосатый живот. Может, в "Вермеле", когда он околдовал меня механическими движение драм-машины, скорее всего - в ночь на 1 июля, когда он аккуратно прошелестел по моему телу, так что я не то, что кончить, екнуть не успела. Почему-то так. Прикосновения важнее взгляда, я могу любить его только обняв. (В тот предпоследний раз я не удержалась и поцеловала его и потом долго не могла понять, почему у меня типа похмелье, хотя я не пила и чеснока не ела). Мы же оба слепые и находим друг друга только на ощупь. И дети наши будут слепые.

 

Где мой Козлик? В далеком солнечном american city. Оба любимых мужчины скипнули туда, оставив мне мастурбировать перед мерцающим монитором и вспоминать их распрекрасные тела и их любовь.

- Ведь ты же любишь Фарида?

И с чего они это взяли, что я люблю Фарида? Разве ж это видно? Как может додуматься до этого Дыба, с кем и времени проведено больше, и кому вообще больше досталось (или он просто больше взял). Но это факт - Фарида я и правда обожаю. Настолько, что мне все равно, как он ко мне относится, все равно, что они всей кодлой глумятся над моими чувствами - для них это бесплатное развлечение, для меня же... для меня все серьезно. И когда Фарид делает это прилюдно, то есть, когда он сажает меня себе под одеяло и заставляет дрочить его у всех на виду, когда запихивает грязные пальцы мне в рот у всех на глазах - а я только блаженно улыбаюсь, продолжая посасывать их, когда он заявляет во всеуслышание: "Хочешь, Гоша, я попрошу ее переспать с тобой" - а тот в ответ возмущается "Что ты ей - царь? Бог?" - "Да"- следует уверенный ответ, - так вот, когда все так случается, то я не чувствую ни малейшего унижения ли, боли ли, горечи  ли или еще каких человеческих чувств. Я действительно тупо кайфую, я действительно люблю его всем организмом и не знаю ничего мерзкого, что могло бы от него исходить. И никакого человеческого достоинства это чувство - любовь - мне не оставило, ни гордости, ни здравомыслия.

"Ты меня любишь?" - он чмокает губами у меня перед носом, - "Ну, давай, скажи при всех, что любишь меня?". А вот этого сделать не могу. Боюсь. Вот дура-то. Боюсь давать им в руки такое оружие. Но так они все равно знают, а иначе почему Дыба позволяет себе звонить в десять утра на работу и сообщать: "Приезжай к нам. У меня тут Фарид лежит, ты же любишь Фарида, так что приезжай, мы тебя хотим".

Не помню, признавался ли он мне в любви. Возможно. И, возможно, я просто не приняла это всерьез. Помнится, в тот страшный день, когда они четверо собирались склонить меня к групповухе (безуспешно), он уволок меня в туалет, разоблачил и начал трясти за плечи: "Ты любишь меня? Ну скажи, что ты меня любишь? Если ты мне этого не скажашь, то значит, никто в этом мире меня не любит, ни единая душа."- "Безумно", - слабым голосом бормотала я в ответ на поток его с рычанием и остервенением извергающихся слов, - "Ты хочешь меня? Хочешь меня поцеловать?" - я извиваюсь, пытаюсь целовать его через плечо, если уж он так хочет, и в конце концом оказываюсь на твердом дне ванны, а он изо всех силенок пытается меня трахнуть, а хрен меж тем не стоит, и он ударяет меня позвоночником о дно и так и сяк (потом я хожу с синяками неделю). "Ведь были же мгновенья счастья!" - сокрушается он, когда хрен лишь только ожив снова обмякает, и никакие мои усилия неспособны его поднять. Потом вдруг у нас все получается, он кончает прям в воду и радостно моется. Я тоже радуюсь, но это странная радость. С одной стороны, хорошо, что часовой марафон завершился благополучно, с другой - я чувствую себя абсолютно неудовлетворенной, с ноющей спиной, но абсолютно и идиотски счастливой - ведь это мой любимый...А есть ли что-нибудь прекраснее моей любимой черноглазой птички?

Маленький такой типа лепесток вокруг... Было просто безумно интересно, были ли у него мужчины...

 

Фарид, приезжай.

Я снова ем сирень

Загадывая "Чтоб он был моим"

Стеная "Сделай так, сирень,

Чтоб пришел Фарид и мы бы посовокуплялись еще хотя бы разок

На самом деле имея в виду

Разок, и разок, и разок.

Жую цветок с пятью лепестками, только что

Не цветик-семицветик

И тупо загадываю всегда одно

"Хочу Фарида"

Или закапываю мартеничку вблизи "Свиньи" и опять загадываю

Все то же. Когда-то оно сбудется. Не может не сбыться.

Приходи в "Свинью" завтра Будь там в десять - там буду я ждать, как обычно, твой силует на фоне черно-белого поросенка. Вся жизнь моя связана со свиньями. "Три поросенка" курсовая по графике. Макет с тремя поросятами - самая удачная, самая заказываемая виньетка. "Свинья" - клуб, откуда мы поехали к нему домой в первый раз. Вблизи "Свиньи" я закопала мартеничку девять месяцев назад, молясь, чтоб Он был моим.

 

Приезжай, пупсик кучерявый, я мечтаю о тебе. Мечтаю познакомить тебя с Виталиком, и он, наверняка, тебя захочет. Как он рассказывал: "Когда трезвые - все натуралы, а вот когда выпьют..." Мы уже даже договорились, что он совратит какого-нибудь моего знакомого.

Каждый день я вспоминаю твой взгляд - именно взгляд, близорукий прищур. И тешу себя мыслью, что когда эта тетрадка закончится, наступит день счастья и ты вернешься. Может, ты даже вспоминаешь обо мне не без нежности... Все эти люди в метро, когда они целуются, я вспоминаю твою щербинку, смущенную улыбку и красивую талию. "С талией я был бы как пидовка", - говорит Виталик, а я сразу вижу, как наяву, спину изящно заужающуюся посередине. Боже, почему я не мужчина, почему я не могу любить его как мужчина... мой хорошенький, когда ты доверчиво ложишься спиной ко мне, мне так хочется...

Ребенок. Фантастика? Мне двадцать, я уже могла бы иметь не одного ребенка,но отчего-то мысль о возможном сыне (он тоже хочет Сына) пугает меня.

Однажды Фарид показал мне ногти и стал тыкать в белые точки на них - дескать, что это?

- Ты не знаешь, отчего это? - испуганные глаза, детская доверчивость.

- Авитаминоз, - говорю с видом профессора, видя как он напрягает все свое близорукое внимание.

У него ногти - почти как картинка, маникюр делает. А у меня...

Больше всего мне не дает покоя его живот, пупок, заросший густыми волосами, закрученными так прикольно по часовой стрелке внутри... так, что рука невольно слещует их направлению и зарывается в шерстяном водовороте. Все готова отдать, только бы еще раз ощутить это. (Пишу, сама не ведая, на что нарываюсь). Я хочу тебя, Фарид...

 

Исписана только половина, значит, все еще будет? Навряд ли.

 

P/S:

Мы познакомились в "Пирогах".

- Разрешите составить Вам компанию, - наглый узбек-татарин бесцеремонно подсел за мой столик и стал уплетать огромный жирный бифштекс.

- Барух Рухани, - представился он, и, заикаясь и давясь мясом, начал рассказывать мне про беспросветное положение дел в Узбекистане, про Фрейда и про свою некогда богатую, а теперь скатившуюся к самому дну жизнь.

Я же смотрела в его карие бестыжие глаза и видела, что вот оно пришло - избавление.

Когда Рухани уже осторожно расстегивал мой бюстгалтер, его внимание привлекла серебрянная фигурка Нептуна-Фарида у меня на груди.

- Что это такое?

- Ну это...

- Не знаю, что это, но ЭТО ЛУЧШЕ СНЯТЬ. Чтоб не порвать...